Почему бог не дал мне красоты

Как чувство красоты доказывает существование Бога?

Диалог с атеистами: православные аргументы

Приблизительное время чтения: 4 мин.

Мы можем чувствовать правоту своей веры, но не всегда можем ее объяснить или доказать человеку неверующему, в особенности тому, у кого наше мировоззрение почему-то вызывает раздражение. Разумные вопросы атеиста могут поставить в тупик даже самого искренне верующего христианина. О том, как и что отвечать на распространенные аргументы атеистов в очередной видеотрансляции на (здесь была удалена ссылка) говорит в проекте “Диалог с атеистами: православные аргументы” наш постоянный автор Сергей Худиев. Следите за новостями, чтобы не пропустить очередной прямой эфир, во время которого вы сможете задать вопросы.

Нас могут спросить, что еще, кроме нравственного аргумента, вы можете предъявить в пользу бытия Божия?

И здесь мы поговорим об еще одном аргументе — эстетическом. Эстетический аргумент обращается к нашему опыту красоты в мире.

Мы все — верующие и атеисты — переживаем чувство красоты, то, что называется эстетическим опытом. Яростный атеист Кристофер Хитченс, например, говорит: «Если Вы потратите немного времени на то, чтобы рассмотреть поразительные фотографии сделанные Космическим Телескопом Хаббл, Вы увидите вещи намного более таинственные, прекрасные и повергающие в трепет. чем любые религиозные истории о «творении» или «конце света».

Другой известный атеист, английский писатель-фантаст Терри Пратчетт, видя приближение смерти, писал: «Когда на горизонте замаячит конец игры, я хочу умереть, сидя в кресле, в моем собственном саду, с бокалом бренди в руке, с Томасом Таллисом в айподе, потому что музыка Томаса способна приблизить к раю даже атеиста».

У нас всех есть опыт переживания красоты — великолепия осеннего леса или (как у Пратчетта) красоты великой музыки, — и эта красота ставит перед нами определенный вопрос. Отражает ли наш опыт красоты некую реальность, которая существует в мироздании до нас, и которую мы просто — с благоговением и благодарностью — осознаём? Или красота — это только иллюзия, чисто субъективное переживание, которому не соответствует ничего за пределами нашего сознания?

Более того, мы способны переживать красоту как ценность — великие картины прячут за пуленепробиваемое стекло, чтобы сохранить их от воров и вандалов, а некоторые местности объявляются заповедниками, чтобы сохранить их первозданное великолепие.

Конечно, все мы способны переживать чувство красоты. Но как это доказывает бытие Бога?

Двумя путями — их называют объективным и субъективным эстетическим аргументом. Субъективный эстетический аргумент обращается к нашей способности переживать красоту, объективный — к реальности красоты во вселенной.

Рассмотрим сначала объективный эстетический аргумент. Тот же Хитченс призывает обратить наше внимание на то, что вселенная прекрасна. Мы видим красоту как некое объективное свойство мироздания. Даже атеист описывает звезды и галактики как «таинственные, прекрасные и повергающие в трепет». Даже он говорит так, как будто красота — это объективное свойство мироздания, которое мы признаем, не что-то, что мы привносим от себя, но то, что реально присутствует в мире. Но откуда в мире может быть красота? Вселенная без Бога, вселенная, в которой нет ничего кроме материи, бесконечно круговращающейся по неизменным законам, не может породить красоты, потому что у безличной материи не может быть эстетических предпочтений — такие предпочтения могут быть только у личности, Художника и Строителя всего.

Приняв атеистическую картину мира, мы были бы вынуждены принять, что в мироздании как таковом нет ни величия, ни красоты, ни смысла, ни цели; все это — наши оценки и наши субъективные переживания. Правильны ли эти оценки? Это бессмысленный вопрос, как бессмысленно само мироздание. Бессмысленно спрашивать, правильно ли вы понимаете текст, если это и не текст вовсе, а случайная россыпь точек. Бессмысленно задаваться вопросом, смогли ли вы по достоинству оценить красоту звездного неба, если в звездах просто нет никакой красоты, которую вы могли бы оценивать.

Но если вы признаете во вселенной подлинную, объективную красоту, вы тем самым признаете за ней некий творящий разум, который предпочитает красоту, а не уродство.

Еще язычник Платон в диалоге «Тимей» говорит о том, что космос — прекраснейшая из возникших вещей, а его Устроитель — наилучшая из причин.

Субъективный эстетический аргумент выглядит так: В материалистической картине мира все наши способности — не только телесные, но и то, что мы относим к духовной составляющей нашей личности — есть плод эволюции, то есть процесса, в ходе которого качества, полезные для того, чтобы продвигать свои гены, закреплялись, а неполезные — отсеивались.

Можно приискать эволюционное объяснение того, что, например, лица противоположного пола кажутся нам красивыми (гены тут же хотят продвинуться), или вид накрытого стола радует глаз (эволюция велит есть и не зевать). Но это может как-то объяснить только очень узкий сегмент нашего эстетического опыта. Далекие галактики, ниагарский водопад или осенний лес не съедобны и вряд ли сексуальны; отыскать эволюционный смысл в нашей способности ценить их едва ли возможно. Гораздо более простое объяснение — эта способность видеть и ценить красоту вложенную в нас нашим Создателем.

То, что нам в принципе что-то кажется красивым, а что-то нет. В нашем чувстве красоты нет логики. Красота не нужна нам для выживания, эстетичность того, что нас окружает. В ней нет практического смысла. Красота НЕ нужна!

Словоблудие. Религия подобно светлячку, чтобы светить ей нужна темнота. Шопенгауэр

Итак, природа обворожительно красива, следовательно есть бог. Закаты и рассветы действительно прекрасны, но если глядя на них некто убеждается в том, что бог имеется в наличии, то этому потенциальному поэту достаточно разок взглянуть на рыбу-каплю, чтобы стать атеистом. Уму непостижимо: вкус какого извращенца предполагал ублажить бог, выделывая эту креатуру? А если дальше продолжать наблюдения и насмотреться на глистов, пшеничную тлю, акулу-гоблина, долгоносика, коридала, морского чёрта, альмикви, аэр-аэр, филиппинского долгопята, звездоноса, осьминога Думбо, пурпурную лягушку и так далее, то вообще можно осатанеть.

Видите ли, всякому влюблённому его любимая кажется как минимум ангелом, а то и вовсе эманацией богини красоты ( вот мы и доказали, между прочим, что богиня Венера тоже существует, поскольку-де «я так чувствую» ). Чувство красоты как носовой платок — у каждого своё. Но, впрочем, если вы можете передать этот платок другому, то вы не можете сделать то же самое со своим чувством красоты или со своей любовью. Например, некоторые восхищаются работами Пикассо, а я всё в толк не возьму: что есть красивого в мазне этого господина?

Даже в том случае, когда все хором воспевают красоту чего-либо — даже в этом случае эту красоту каждый чувствует по-своему. Из этого следует пренеприятнейшая вещь: если умение восхищаться красотой природы, то есть наше чувство красоты — а говорить мы обязаны именно о НАШЕМ, ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ ЧУВСТВЕ, поскольку я не думаю, что ленточные черви одинаково с нами ценят магию звёздного неба — если наше чувство красоты доказывает существование бога, который позаботился о том, чтобы мы получали «эстетическое наслаждение», то разное «чувствование» красоты у разных людей доказывает, что есть много разных богов. Мы даже не можем увильнуть на том «аргументе», что-де разная степень чувства красоты зависит от разного процентного содержания бога в душе того или иного человека. Не можем, потому что не можем сослаться на пресловутую «свободу воли», поскольку воля тут ни при чём, — ни добровольно, ни под принуждением, ни по неразумению или ошибке мы не можем заставить или уговорить себя или другого ни полюбить, ни возненавидеть, ни восхищаться, ни отвращаться.

Следовательно либо придётся допустить, что бог намеренно «наказал» одних частичным параличём чувства красоты, а других «наградил» гиперболизацией этого чувства, либо что бог не вмешивается в выбор гориллы в том, выбрать ли ему самку своего же вида или красивейшую из женщин, либо что бог вообще ни во что не вмешивается, либо что его вообще нет. При помощи какого экперимента можно внести ясность в решение этого вопроса? Как убедиться в доказательности доказательства? И следует ли нам — учитывая славную деятельность Торквемады, награждённого и перенаграждённого за свою правоверность всевозможными божественными чувствами, в том числе и некастрированным чувством красоты — следует ли нам благодарить недоказанного бога за то, что он обделил нас ТАКИМ вот божественным чувством?

Если вы уверовали в бога, то можете продолжать восхищаться тем, как горделиво смотрится восседающая над яйцами курица-наседка, но не нужно уверять нас в том, что существование бога доказывается всякий раз, когда курица забирается на яйца.

«Фома» работает только благодаря пожертвованиям читателей и попечителей. Сегодня нам особенно нужна ваша помощь. Даже небольшое, но ежемесячное пожертвование поможет планировать нашу работу и дальше рассказывать людям о Христе, Евангелии и православии.

Источник

«Не родись красивой…»

— Батюшка, почему Господь создал одних людей такими некрасивыми, а других наделил привлекательной внешностью?

— Красота может быть лестницей к Небу, так как райская жизнь — это неописуемая красота. Но поскольку мы не умеем правильно пользоваться Божьими подарками, Господь дозированно и премудро распределяет их среди человеческого рода. Богу угодно, чтобы мир был пестрым и разнообразным, как большой букет, состоящий из разных цветов, полевых и оранжерейных. У каждого человека есть свой талант, свои особенности. Красоту можно рассматривать как один из них. Один писатель так и говорит: красота — это талант. Человек, не отличающийся модельной внешностью, наверняка в виде «компенсации» получил от Бога неизмеримо более ценные качества, поэтому не надо ни унывать, ни завидовать. Стоит поискать в себе то, чем Господь одарил нас с избытком. Наверняка это более важно для жизни, нежели смазливая мордашка.

— Для православного христианина проблема внешней привлекательности не столь болезненна, как для человека нецерковного. Но вряд ли найдется мужчина, а тем более женщина, совершенно равнодушные к своей — да и чужой — внешности. Или именно безразличие к внешней красоте является нормой для верующего человека?

— Поскольку встречают по одежке, то и православный человек не исключен из числа людей, для которых проблема внешности болезненна. Поэтому не нужно думать, что вера бетонной стеной отгораживает человека от всей мирской проблематики. Верующий человек может, как и любой другой, стыдиться торчащих ушей или веснушек, непослушной челки или картавости… Людей, безразличных к своей и чужой внешности, нет или почти нет. Человеку свойственно стремиться к красоте. Красота входит в вечную тройку вместе с Добром и Истиной. Поэтому люди реагируют на красоту как на влекущую к себе тайну и мимо красоты безразлично пройти не могут.

— Так как же нужно христианину относиться к собственной внешности? Как вести себя красивому человеку, чтобы не быть людям в соблазн и правильно пользоваться Божьим даром? И второе — как не унывать и не отчаиваться человеку, не получившему от Бога в подарок красивой внешности?

— Красавцам и красавицам хочется сказать: вы вблизи огня. Степень вашего воздействия на мир может быть почти колдовской. Самым главным противовесом вашей внешности должен быть страх Божий. «Соблазнившему одного из малых сих» Господь угрожает таким наказанием, по сравнению с которым потопление в море с камнем на шее является милостью (Мф. 18, 6). И внутренний ресурс для правильного распоряжения своей внешностью у красивых людей есть, иначе Господь не дал бы им привлекательную внешность. Счастье женщины — не много мужчин, а один. То же касается и мужчины.

К вам, красавцам и красавицам, в свой черед придут болезни, ваше чело избороздят морщины, ослабеют руки и поблекнет сияние глаз. Не пропустит вас и о вас не забудет костлявая жница с косой в руках. Так что гордиться вам особо нечем. Более того — приход старости или просто увядание красоты вами будет переживаться особо болезненно, даже панически. По сути, придется отстрадать за все годы бездумного порхания по жизни в лучах чужих восторгов вами. Закончим об этом, сославшись на Соломона: Миловидность обманчива и красота суетна, но жена, боящаяся Бога, достойна похвалы (Прит. 31, 30).

Вы же, милые и добрые, несомнено по-своему красивые — пусть не сногсшибательно — вытрите слезки и улыбнитесь. Только в том случае, если вы не мыслите своей жизни вне экрана и подиума, можно расстраиваться об отсутствии таких ресниц, как у Греты Гарбо. Если же вы хотите прожить жизнь тихо и счастливо, то у вас это получится лучше, чем у тех, на кого на улице оборачиваются. Это тривиально, но факт: человек с глубокой душой и добрым сердцем, такой человек, в котором есть тайна, не нуждается в пропорциях 90-60-90. Стоит только выйти из тинейджерского возраста, поскольку проблема внешности особенно остра в отрочестве и юности. Потом Премудрый Господь через обстоятельства жизни все расставит на свои места, и свою роль начнут играть гораздо более важные и нужные качества, нежели пышность волос и гладкость кожи. Я даже боюсь, что красивый человек может всю жизнь не выйти из положения арабского скакуна или античной вазы. То есть вокруг него всю жизнь могут ходить, цокая языком, прицениваясь и облизываясь, так никогда и не относясь к нему как к живой душе, а не просто красивому телу. Так что при всей глубокой ненависти к сериальному жанру соглашусь с прожужжавшим уши слоганом: «не смотри ты по сторонам, оставайся такой как есть, оставайся сама собой».

— Красота — категория объективная или субъективная?

— Субъективная. Вернее, каждая эпоха имеет свои представления о красоте. Во времена Марлен Дитрих и Любови Орловой ценились женщины плотные, сбитые, пышущие здоровьем. Тогда трудно было поверить, что лет через пятьдесят в моду войдет образ «глисты в обмороке» — эдакой костлявой соплячки с бесцветными глазами, широко шагающей от бедра, смотрящей вперед немигающим взглядом.

Мы бы не поняли красоты египтянки Нефертити с ее бритой налысо головой и оттянутыми мочками ушей. До сегодняшнего дня многие народы, к примеру, Африки имеют свои критерии красоты, выпадающие из наших понятий об эстетике. Так что здесь есть поле для маневра, и нет однажды навсегда данных критериев.

— Но Вы, батюшка, говорите скорее об осмыслении красоты в конкретной культуре, а ведь существует просто самодостаточная, всем очевидная природная красота?

— Можно смело сказать, что как совершенное творение Бога человек даже после грехопадения почти божественно красив. Это прозрели греки, и потому их искусство сохранило актуальность до сегодняшнего дня. На красоту человека мы смотрим не так, как смотрим на красоту природы, ибо кроме природы, человек всегда еще и носитель конкретной культуры. Его одежда, украшения, орудия труда, даже выражение лица всегда говорят о климате, в котором он живет, о народе, среди которого он родился, и еще о бесконечной массе вещей. То есть человек всегда «задрапирован». Греки же раздели его, лишили всех наслоений и оберток и попытались дать его в идеальном виде, то есть не эллина, не иудея, не перса, не раба, не свободного, а просто человека. Таковы Дискобол и Копьеносец. Эти люди пропорциональны, слажены, красивы. Такое изображение человека есть неосознанное и косвенное прославление Творца как Великого Художника. Вспомни, что Ты как глину обделывал меня… Не Ты ли вылил меня, как молоко, и как творог, сгустил меня, кожею и плотью одел меня, костями и жилами скрепил меня, жизнь и милость даровал мне, и попечение Твое хранило дух мой? (Иов 10, 10-12).

Красота в таком понимании предстает перед нашим взором как подарок Божий, как отображение Божественной красоты. И нужно всю жизнь учиться смотреть на красивого человека как на искусное изделие Великого Бога.

Рассказывают об одном епископе. Его звали Нонн Илиопольский. Увидев ослепительно красивую блудницу, идущую в сопровождении толпы нарядных юношей, Нонн умилился и заплакал. Он подумал: «Эта женщина так наряжает и умащает себя ради смертных любовников. Я же не стремлюсь украсить свою душу для Бессмертного Жениха». Там, где другие распалялись и уязвлялись похотью, святой человек думал о совершенно других предметах. Он спасался, глядя на то, что другим было поводом к погибели.

— Есть качество, называемое обаянием. Каждый из нас встречал людей, которые обладают какой-то «изюминкой», привлекают окружающих, в том числе и лиц противоположного пола. Не могли бы Вы разъяснить понятие «обаяние»?

— Смысл слова «обаяние» близок к слову «волшебство», или даже «колдовство». То есть обаяние — это совершенно иррациональное, не поддающееся логическому разбору влияние одного человека на другого. Хотя оно действует через взгляд, голос, прикосновения, т.е. посредством тела, все же похоже на то, что обаяние — это действие души на душу, явление таинственное. Все мы встречали таких людей, некоторые, может быть, в таких людей даже влюблялись помимо доводов логики, эстетики и здравого смысла. То есть это еще одно утешение для тех, кто, глядя в зеркало, чаще скорбит, чем радуется.

— Как Вы считаете, допустимы ли пластические операции?

— Если человек уродлив от рождения или изуродован в результате несчастного случая, то облегчить ему жизнь в обществе при помощи современной медицины, иными словами, исправить и улучшить его внешность — дело благое и похвальное.

Пластическая хирургия становится мерзостью, когда обслуживает интересы богатых и самовлюбленных сластолюбцев, не желающих стареть. Эти люди, желая вечно жить и вечно наслаждаться, не имея при этом веры в будущую жизнь, стремятся создать для себя на земле рукотворный рай. Это, на мой взгляд, достойно порицания.

— Отец Андрей, в этот раз мы с Вами говорили в основном о красоте в ее внешних, даже житейских проявлениях. И почти не коснулись красоты как философской категории, как отдельной темы в литературных произведениях…

— Классики нашей литературы, Гоголь и Достоевский, много размышляли над феноменом красоты и многие мысли оставили нам в наследие. Так, для Гоголя красота была двусмысленна и пугающа. Он как бы боялся, что за маской ослепительной красоты прячется другое лицо, может быть даже лицо хохочущего демона. В «Невском проспекте» Николай Васильевич описывает жуткий контраст между божественной красотой незнакомки и глубиной ее падения. Герой не может понять, как такой бриллиант может жить в вертепе разврата и при этом даже не мучиться совестью (героиня пуста и беззаботна). Много на эту тему писал и Достоевский. Для него красивое лицо было знаком тайны или даже призвания человека к чему-то высшему. В общем, тема эта не раз поднималась на страницах великих произведений, что еще раз подтверждает: тема красоты — тема животрепещущая. Думаю, и мы будем возвращаться к ней неоднократно.

С протоиереем Андреем Ткачевым беседовала Екатерина Ткачева

Источник